Традиционно, о музыкальных инструментах говорят и пишут в превосходных тонах, вскользь упоминая о границах их исполнительских возможностей. Тем интереснее звучит на этом фоне высказывание Берлиоза, «посвященное» традиционному дуэту большого барабана и тарелок: «Применять его во всех оркестровых отрывках оперы, во всех финалах, в ничтожных хорах, в плясках, даже в каватинах — это предел безрассудства, и, чтобы назвать вещи своими именами, — есть попросту музыкальное скотство, тем более, что композиторы такого направления, вообще говоря, не имеют даже для оправдания своих действий вполне самостоятельного, самобытного ритма, который бы они могли считать возможным выставить напоказ и среди побочных — сделать его главенствующим. Нет, ничуть не бывало! Они с поразительной откровенностью отбивают сильные доли каждого такта, они подавляют оркестр, они изничтожают голоса. Нет больше ни мелодии, ни гармонии, ни рисунка, ни, тем более, выразительности. Хорошо, если еще коекак удерживается тональность! И эти композиторы простодушно полагают, что они сотворили сугубо выразительную инструментовку и сделали нечто превосходное!... Бесполезно добавлять, что большой барабан, примененный в таком роде, почти никогда не выступает без сопровождения тарелок. Можно подумать, что оба эти инструмента в своей основе как будто неразлучны. Более того, в некоторых оркестрах на них играет даже вообще только один-единственный музыкант, что оказывается возможным потому, что одна из тарелок, будучи неподвижно укрепленной на большом барабане, позволяет исполнителю ударять по ней другой, которую он держит в левой руке, тогда как правой свободно действует колотушкой, ударяя ее наконечником по коже большого барабана. Но столь нарочито бережливый образ действий совершенно невыносим. Тарелки, теряя всю свою настоящую звучность, производят только шум, который можно было бы сравнить лишь с треском, возникающим от падения мешка, переполненного старым железным ломом и битым оконным стеклом. Подобное звучание, лишенное подлинного великолепия и блеска, избито и обыденно. И самое большее, на что оно способно — это только заставлять плясать обезьян и сопровождать выступления фокусников, канатных плясунов и пожирателей сабель и мечей на многолюдных площадях да самых грязных перекрестках».